Волнение на море усилилось, но ветер был попутный, и лодка надежная. Она энергично разрезала волны, а мотор заливался, как рассерженная собака. Расстояние между нами и парусником сокращалось с каждой минутой, его очертания проступали все яснее.
По величине судно было, как большая парусная лодка или яхта, но мачта была выше, чем на современных судах такого типа, и паруса были сделаны по старому образцу. Корма по форме напоминала ракушку и была такая же серая, как и паруса. Это была точная копия модели корабля, что висела у меня в комнате. Несомненно, Тённес Тубиасен видел именно это судно три ночи назад.
— Нужно догнать их, пока они не скрылись в тумане! — крикнул Танкред, который сидел на руле. — Во что бы то ни стало! Когда подойдем к ним на десять-пятнадцать метров, ты, Пауль, зажжешь эту штуку. — Он показал на маленький прожектор, вмонтированный в нос лодки.
— Нам обязательно так близко подходить к ним? — спросил я, еще не совсем освоившись со своей новой ролью отчаянного смельчака. — А если они начнут стрелять?
— Придется пойти на риск, нам надо увидеть их. Если они пустят в нас пушечное ядро образца 1812 года, падайте на дно лодки. Ну и волны!
Нас отделяло от них уже метров пятьдесят. Я различал серые тени, скользившие по палубе, на корме неподвижно стояли два человека. Какое-то четвероногое существо ходило по поручням перед ними. Моника судорожно сжала мою руку.
Расстояние сократилось на тридцать метров, и тут произошло непредвиденное. Ветер оставался прежним, но судно, вздрогнув, вдруг стало заметно набирать ход, и за несколько секунд расстояние между нами опять увеличилось.
— Они уходят от нас! — крикнул Танкред. — Включай прожектор!
Я исполнил приказ, и яркий луч света прорезал ночь. Судно было уже у самой полосы тумана, дальше мы не могли его преследовать. Для парусника оно развило огромную скорость, как большая птица, оно влетело в туман и растаяло в нем. Луч прожектора на один миг успел осветить людей, стоявших на корме. Скрестив на груди руки, они наблюдали за нами, один был в брезентовой робе, на другом развевался темный плащ. Я сразу узнал их, это были Рейн и Пале. На плече у Рейна сидел черный кот.
Танкред переложил руль и развернул лодку.
— Мы видели все, что нужно, — сказал он. — Великолепный спектакль, и режиссер и актеры заслуживают наивысших похвал. Пересядешь на руль, Пауль? Мне после такой гонки надо выкурить сигарету.
— Как им удалось вдруг уйти от нас? — удивилась Моника.
От волнения она смотрела не моргая и все еще держала меня за руку.
Танкред глубоко затянулся.
— Судно явно снабжено мощным дизельным двигателем, они запустили его, как только мы подошли слишком близко. Мы просто не слышали, как он работает, из-за тарахтенья нашего мотора. А выхлопных газов не было видно из-за тумана.
— Давайте выключим наш мотор и послушаем, — предложила Эбба.
Мы так и сделали. Однако не услышали ничего, кроме шума ветра, ударов волн да завывания далекого ревуна.
— Они тоже выключили мотор, — объяснил Танкред. — Он им пока не нужен, и они не хотят, чтобы мы его услышали. А теперь нам надо поскорей вернуться на берег, я уже мечтаю о теплой постели и горячем пунше. Придется Карстену приютить нас на ночь, а ты, Пауль, расскажешь нам свои приключения.
Когда мы вернулись к Каперской усадьбе, там собралось довольно много народа. Почтительным полукругом они стояли перед горящим домом. Никто даже не пытался тушить пожар, не было принесено ни одного ведра воды. Как завороженные, люди смотрели на ревущее пламя.
— Сюжет знакомый, — сказал Танкред. — Норвежцы — нация созерцателей. Хотя на это, вероятно, есть свои причины.
Я потрогал за плечо одного из мужчин.
— Неужели ничего нельзя сделать, чтобы погасить огонь? — спросил я.
Человек обернулся, это был эмиссар Флателанд. При свете пожара он еще больше напоминал нелепую болотную птицу. На его фанатичном лице было написано торжество.
— Нет, брат, тут уж ничего не поделать, — сказал он и пригладил волосы костлявой рукой. — Ничто не может спасти Содом и Гоморру от гнева Божьего. Это возмездие за потворство силам зла. Господь не допустит здесь никакого вертепа, все это наваждение обратится в дым!
А теперь я вкратце расскажу, что произошло в последующие дни. Мы заночевали у Карстена. Утром к нам явился ленсман, чтобы взять у нас показания. Потом я позвонил по телефону архитектору Орстаду в Кристиансанн, чтобы сообщить Арне о случившемся. Орстад сказал, что Арне действительно ночевал у него, но час назад ушел из дома. Он пообещал все передать Арне, как только тот вернется.
Новость о пожаре и о похищении картин из Каперской усадьбы распространилась со скоростью света. Эта сенсация была опубликована уже в вечерних газетах. По всей стране была предупреждена полиция. Приметы Рейна и Пале, а также описание судна на другой же день попали в утренние газеты. Нас вновь допросили, теперь уже инспектор полиции из Кристиансанна, и попросили задержаться в Хейланде, чтобы помочь расследованию.
В тот день Арне так и не появился. Я снова звонил архитектору Орстаду, но и к нему Арне не возвращался, он как сквозь землю провалился. На другое утро некоторые газеты высказали предположение, что, возможно, известный предприниматель убит.
Полиция произвела тщательный обыск в Пасторской усадьбе, и мы принимали в нем участие. Мы могли свидетельствовать, что Пале взял с собой незначительную часть своих вещей. Там, где висела гравюра с изображением Йёргена Уля, на стене осталось светлое пятно. В собрании старых книг по оккультизму недоставало десяти или пятнадцати книг, из чердачной комнаты исчезла рукопись, брезентовые робы и кое-какие мелкие предметы. Все остальное было на месте.
В тот же день нас вызвали, чтобы опознать труп, который накануне вечером прибило к берегу Хейланда. На затылке у покойника был след от сильного удара, который вряд ли был причиной смерти. Покойник, вероятнее всего, захлебнулся. Между прочим, на нем была роба, изготовленная, если верить фабричному знаку, в столице Эстонии, Таллинне.
В покойнике мы узнали Арне.
Глава четырнадцатая ДВЕ ГИПОТЕЗЫ
После обеда мы сидели за круглым столом в гостиной Карстена, я был совершенно убит. Последнее событие явилось для меня тяжелым ударом. Мое предательство по отношению к Арне стало в десять раз подлее: я соблазнил его подругу, а он вдруг умер, скорее всего, насильственной смертью. Моя нечистая совесть превратилась в кровоточащую рану, как будто я убил его. Похоже, что и Монику мучило такое же раскаяние. Бледная, с покрасневшими от слез глазами, она смотрела куда-то в пространство. Танкред с участием поглядывал на нас из-за чашки с кофе.
— У вас обоих такой виноватый вид, — сказал он. — Я хорошо понимаю твои чувства, Пауль. Но не стоит так себя казнить. Арне, между прочим, той ночью намеревался убить тебя.
— Что ты сказал? Арне? Меня? — Я даже привстал.
— Вот именно, — с каменным лицом подтвердил Танкред. — Я же тебе говорил, что Арне по натуре — Отелло. И он прекрасно видел, что происходит между тобой и Моникой. Он решил пожертвовать тобой так же, как жертвуют слоном в рискованном гамбите Муцио. Только на этот раз игра была еще более рискованной.
— По-моему, необходимо раскрыть, наконец, истинный смысл всей этой темной истории, — перебила его Эбба. — Монике и Паулю это пойдет на пользу. Жизнь принадлежит живым. Пора в конце концов впустить свежий воздух и выветрить всю эту чертовщину. Вы должны узнать все, что в ту ночь произошло на Каперской усадьбе.
Танкред кивнул.
— Мне уже совершенно ясно, кто стоял за каждым из недавних событий и какие преследовались цели. И больше я не намерен это скрывать.
Он отставил чашку и лениво откинулся на стуле. Живые глаза составляли странный контраст с ленивым и вялым выражением лица. «Большой шалопай и отличный шахматист», — подумал я. Он продолжал:
— Начнем с самого простого. Насколько я понимаю, это самая дерзкая и крупная афера в истории норвежской преступности. Признаюсь, что в моей гипотезе есть пробелы, отдельные утверждения повисают в воздухе, потому что мне пока недостает сведений о некоторых людях и фактах. Однако в основном все звенья логической цепи собраны, недостающие будут обнаружены по мере расследования. Думаю, моя версия единственно возможная.
Сначала проанализируем все, что связано с трупом Арне. По заключению полицейского врача, он умер трое суток назад, то есть в ту ночь, когда случился пожар, его в Кристиансанне не было. Не знаю, что собой представляет этот архитектор Орстад, то ли с его ведома, то ли нет, Арне сделал его участником своей драмы. Арне нуждался в алиби на ту ночь, и Орстад должен был подтвердить, что тот ночевал у него. Теперь о робе, которая была на трупе. Ты бы сразу узнал ее, Карстен, это та самая роба, которая висела на чердаке у Пале. Что это означает? Что Пале дал ее Арне, потому что Арне вместе с ним и Рейном принимал участие в ночном грабеже. Наверное, обчищал свою же усадьбу.